Общение кабанов и синьорин

19.11.2017

Римские музеи

Римов, как известно, три. Получилось так, что я их посещал в обратном порядке. Третий Рим - Москву - я увидал еще в середине 90-х. Константинополь престал передо мной в 2013. Ну а самый первый Рим, который просто Рим, мне довелось посетить в апреле 2015 года.

Побродил я по улицам, по набережной мутного Тибра. Побывал и в музеях. О некоторых навеянных римскими музеями мыслями я уже делился в Сети. Надеюся, они покажутся небезынтересными и уважаемой Стае.



1. Капитолийский музей. Волчица и тупица.

Едва я с семейством зашел в Капитолийский музей, как на глаза попалась старая знакомая.

Знакомая по рисунками на обложках и форзацах добрых старых книжек.

Вот она:

.
Волчица с пастью кровавой,
На белом, белом столбе,
Тебе, увенчанной славой,
По праву привет тебе.

Николая Гумилева я полюбил за его африканский цикл. Но у него, почти как у Пушкина, есть стихи на любой случай жизни.

С тобой младенцы, два брата,
К сосцам стремятся припасть,
Они не люди, волчата,
У них звериная масть....

О том, что младенцы приделаны к гораздо позже, знали давно. В последние годы появились сомнения относительно датировки самой волчицы – вроде бы данные радиоуглеродного анализа и техника отливки говорят о том, что скульптуру создали в XI-XII вв. С другой стороны, достоверные упоминания о существовании статуи относятся по крайней мере  к X веку; к тому же материал, из которого сделана скульптура, использовался только в античное время.

Но подлинник ли это или средневековая копия античной скульптуры, которая несомненно стояла на Капитолийском холме и в которую ударила молния в 65 году д.н.э., она все равно прекрасна в своей незамысловатой простоте, как и тот город, символом которого она по праву является.

И город цезарей дивных,
Святых и великих пап,
Он крепок следом призывных,
Косматых звериных лап.

Помимо цезарей и пап, Рим еще славился своими доблестными мужами, защитниками свободы и республики. И первым из них был он – Луций Юний Брут, свергнувший последнего римского царя Тарквиния Гордого и установившего в Риме республиканские порядки.

.
На самом деле нет никаких доказательств, что бюст изображает именно Брута. Но так уж повелось считать, а силу традиций переломить трудно.

Прозвище Брут по-латыни означает ничто как «тупица». Столь нелицеприятную кличку Луций заслужил себе сознательными усилиями – чтобы обезопасить свою жизнь. Хотя он и приходился царю племянником (мать его была родной сестрой Тарквиния), однако его знатность не только не служила защитой, но скорее была дополнительным фактором риска. Деспотический царь, изматывающий народ в войнах и на строительных работах, не щадил и знать, в среде которой он не без основания подозревал заговоры. К тому же он, подобно позднейшим диктаторам и цезарям, конфисковывал имущество казненных в свою пользу.

И тогда Брут, как Гамлет, счел за лучшее спрятаться  за личиною безумия. Вот как писал об этом Тит Ливий: «В свое время, услыхав, что виднейшие граждане, и среди них родной его брат, убиты дядею, он решил: пусть его нрав ничем царя не страшит, имущество – не соблазняет; презираемый – в безопасности, когда в праве нет защиты. С твердо обдуманным намерением он стал изображать глупца, предоставляя распоряжаться собой и своим имуществом царскому произволу, и даже принял прозвище Брута – «тупицы», чтобы под прикрытием этого прозвища сильный духом освободитель римского народа мог выжидать своего времени».

Обман прошел как нельзя лучше: Тарквиний ничего не заподозрил, Брут в качестве шута близко сошелся с сыновьями тирана Титом и Аррунтом. Но каким образом симулировал Брут?

2. Предшественник Берлаги.

В легендах на этот счет есть только один намек. Когда Брут вместе с сыновьями Тарквиния был послан к дельфийскому оракулу (поводом послужило тревожное знамение – из деревянной колонны в доме Тарквиния выползла змея, что считалось предвестием смерти), то оракул, среди прочих туманных пророчеств, спрогнозировал, будто царю не угрожает никакой опасности до тех пор, пока собака не заговорит человечьим языком. Царевичи посчитали, что их отцу опасаться нечего; на самом деле это был намек на Брута, который часто лаял по-собачьи.

То, что люди с умственной отсталостью или с психическими недугами будто бы  ведут себя подобно животным – одно из древнейших и широко распространенных заблуждений. Поэтому симулянты, пытавшиеся изобразить душевный недуг, нередко начинали выть, лаять, ходить на четвереньках.  В наше время благодаря общему повышению образованности населения столь примитивный обман уже не встречается, но в прежние времена он был широко распространен.

Правда, подражание животным может возникать еще и при олигофрении в рамках пуэлиризма (детского поведения) как элемент игры. То, что Брут симулировал именно олигофрению, т.е. врожденное слабоумие, видно уже из его прозвища: если бы он изображал психоз, современники отметили бы его кличкой наподобие «помешанного» или «буйного». Изображая глупость, Брут воспроизводил поведение играющего ребенка – отсюда и мог возникнуть лай.

Теоретически лай был бы еще возможен в рамках крайне редкого в наши дни, но часто упоминаемого в исторических источниках расстройства – ликантропии. В узком смысле при ликантропии заболевший считает себя обращенным в волка, в более широком смысле речь может идти о превращении в любое другое животное. Описанный еще современником Галена, этот симптом в новейшее время стал настолько редок, что многие психиатры даже сомневаются в его реальности; тем не менее, в научной литературе иногда можно встретить современные случаи ликантропии – чаще всего в качестве бредовой темы при тяжелой психотической депрессии или при шизофрении. Но изображать из себя настолько тяжело больного вряд ли входило в планы Брута – это был бы уже перебор.

В общем, насколько это позволяет легендарный характер известий, можно заключить, что Брут выбрал идеальную линию симуляции: он выглядел достаточно недужным, чтобы не вызывать опасений Тарквиния, но в то же время достаточно здоровым, чтобы быть допущенным к его сыновьям.

Пророчество оракула, как известно, исполнилось после того, как Лукреция, изнасилованная одним из сыновей тирана, прилюдно покончила с собой. В тот же момент «Тупица» сбросил маску, вынул нож из тела погибшей героини и с криком «Доколе?!» поднял народ против царской власти. Строго говоря, само из самого по себе из преступления, совершенного царевичем, не вытекает необходимость свержения царя, не говоря уже об отмене монархии как таковой. Но вот – свершилось. Рим не просто стал республикой – римляне получили такую прививку ненависти к царской власти, что много столетий спустя, уже при цезарях, они никак желали признать, что монархия вернулась; сами императоры поддерживали эту иллюзию, оставив нетронутыми все республиканские институты и выстраивая свою вертикаль власти не вместо, а параллельно им.

3. Вилла Боргезе. Похищение и изнасилование.

Примечательно, что римляне, столь высоко ценившие республиканское правление, верили в то, что толчком к ее рождению послужила смертная обида, нанесенная женщине. Хотя, конечно, дело не только в оскорблении Лукреции – оскорблению подвергся и ее муж Коллатин, и в целом закон гостеприимства (а этот закон ставился тогда ой как высоко), и вся знать, (а знать в те времена и была римским народом, плебеи еще не стали полноценными гражданами); легенды приписывают Тарквинию целый ряд преступлений против справдливости и законов, так что изнасилование Лукреции стало лишь последней каплей. Все это так. Тем не менее, ключевая роль женщины в одном из самых значимых моментов в легендарной части римской истории далеко не случайна.

 Тут можно заметить влияние греческой мифологии и мифологизированной истории, в которой столь заметное место занимала тема похищения женщин. Хотя Секст не увозил супругу от Коллатина, как это сделал Парис с  женой Менелая, однако изнасилование в данном контексте рассматривалось как то же похищение, только еще более циничное и наглое.

Вообще грань между похищением и изнасилованием женщины достаточно зыбка. Неспроста в английском языке и то и другое обозначается одним и тем же словом rape. Знаменитая скульптура непревзойденного Бернини по-английски значиться как «The Rape of Proserpina“. Этот шедевр мне тоже посчастливилось увидеть, только уже в другом музее.

.
.
Там, же в галерее Боргезе, представлен еще один случай то ли похищения, то ли изнасилования – погоня Аполлона за Дафной. Правда, эта попытка благодаря вмешательствам внешних сил окончилась неудачей.
.
.

Понятно, впрочем, что полностью отождествлять похищение с изнасилованием не стоит. Парис похитил Елену с полного ее согласия. Но для оскорбленного Менелая, для его поданных и для всех ахейцев это не послужило веским оправданием. Более того, из-за добровольного похищения Елены ахейцы положили немыслимое число людей, не имеющим к этому никакого отношения, при этом сама Елена отделалась возвращением к законному супругу....

Троянская война - не единственный случай долговременной кровавой вражды, вызванной похищением женщин.



4. "Запад есть Запад, Восток есть Восток..."

Геродот считал началом неприязни между эллинами и «варварами» (т.е. азиатами) тот день, когда финикийские торговцы увезли из Аргосса местную царевну Ио. В отместку за это некоторое время спустя некий эллин прибыл в финикийский город Тир и похитил оттуда царскую дочь Европу. Геродот полагал, что он был критянином, - ведь Европа, как гласит знаменитый миф, была доставлена именно на Крит. В более известном варианте сказания похитителем выступал сам Зевс, а похищенная царевна дала свое имя той части света, которая вот уже не одно тысячелетие остается любимицей истории. Впрочем, Геродот полагал идентичность имен случайным и совершенно справедливо замечал, что, будучи доставленной на Крит, царевна так и не достигла материковой Европы, и, следовательно, не могла наделить ее своим именем.

«Отомстив», таким образом, азиатам за умыкание Ио, эллины не удовлетворились этим: прибыв в Колхиду, они похитили царскую дочь Медею. Когда же царь колхов отправил в Грецию послов с требованием выплатить пеню, эллины «дали такой ответ: так как они сами не получили пени за похищение аргивянки Ио, то и царю ничего не дадут». Похищение Европы хитрющие греки ненавязчиво списали со счета, заодно заставив колхов расплачиваться за грехи финикиян. Вот эта-та наглость и побудила будто бы Париса (которого Геродот называл Александром) решиться на увоз Елены. И когда греки требовали от троянцев возвращения Елены и выплаты пени, «троянцы бросили им упрек в похищении Медеи».

Геродот полагал, что последующие взятие и разорение Трои послужило началом вражды между персами и греками, приведшей в конце концов к греко-персидским войнам – ведь Троя стояла на азиатском берегу, а персы-де считают все азиатские земли и все живущие в них племена «своими». Не составит труда уличить «отца истории» в анахронизме, но сам ход его мыслей, согласитесь, не безынтересен. В равной степени примечательно его замечание о различиях в коллективной психологии европейцев и азиатов (кажется, первое в таком роде):

«Похищение женщин, правда, дело несправедливое, но стараться мстить за похищение, по мнению персов, безрассудно. Во всяком случае, мудрым является тот, кто не заботится о похищенных женщинах. Ясно ведь, что женщин не похитили бы, если бы те сами того не хотели. По словам персов, жители Азии вовсе не обращают внимания на похищение женщин, эллины же, напротив, ради женщины из Лакедемона собрали огромное войско, а затем переправились в Азию и сокрушили державу Приама».

К этому можно было бы добавить – римляне ради женщины свергли монархию и поменяли государственный строй. Пусть это и легенды, пусть тут много предубеждений против азиатов (которые вовсе не так равнодушны к чести своих женщин, как это представляется Геродоту), но исторические легенды возникают не на пустом месте.

5. За прекрасных дам.

Обмен женщинами с древнейших времен был составной частью взаимоотношений между социальными группами. Обмен предполагает равноценное воздаяние за взятое. Похищение же является преступлением, направленным уже не против отдельно взятой женщины, не против даже ее законного обладателя, а против целой социальной группы – рода, клана, племени. Упорядочность обмена женщинами, четкость и неукоснительное соблюдение правил такого обмена – важнейший признак цивилизованности, отличающий его от дикости. Неспроста автор «Повести временных лет», противопоставляя тихих и кротких полян (которые «имеют брачный обычай» и у которых приносят за невесту «что дают») диким звериным древлянам, которые «жили по-скотски» и «умыкали девиц у воды». Представлены в «Повести...» и промежуточные формы группового брака, где похищение женщин уже не насильственное, а по предварительному сговору: «А радимичи, вятичи и северяне имели общий обычай: жили в лесу, как и все звери, ели все нечистое и срамословили при отцах и при снохах, и браков у них не бывало, но устраивались игрища между селами, и сходились на эти игрища, на пляски и на всякие бесовские песни, и здесь умыкали себе жен по сговору с ними; имели же себе на две и по три жены».

Поэтому нельзя не увидеть если не конкретно-историческую, то социально-психологическую достоверность рассказов о том, как из-за похищений и изнасилований женщин сокрушали города и сменяли государственный строй. Как нельзя не признать, что ради женщины, ради великой красоты, воплощенной, в том числе,  в знаменитой статуе из того же Капитолийского музея, можно совершить и не такое.

Венера Эсквилинская (вариант - Клеопатра VII):

.

6. Великие подражатели

Упомянутая скульптура, как и многое римское, является подражанием эллинскому искусству, в данному случае - неоаттической школы. В чем римляне были не подражателями, а оригиналами, - так это в жестокости, в чем я лишний раз имел возможность убедиться в Капитолийском музее, увидев до жуть натуралистичную скульптуру Марсия, с которого заживо содрали кожу.

.
Но римлянам удавалось и подражание прямо-таки идиллическим сценам - взять хотя бы прославленного в веках мальчика, вытаскивающего занозу.

.
Римляне не комплексовали по поводу своего подражательства и охотно уступали другим народам пальму первенства во всех видах искусств и наук, скромно оставляя за собой чемпионство в войнах и завоеваниях.

.

.
И еще римляне были великими первопроходцами в юридической науке. Среди прочего, они сформулировали используемое и поныне понятие брака – понятие, которое полностью исключало как похищение и вообще всякую форму насилия, вводя необходимость «согласия» и «сожительства со свободной женщиной». Римский брак был одним из предтечей  брака христианского. На это обстоятельство христианские апологеты указывали еще императору-философу Марку Аврелию, вот этому самому:
.


7. Украинские ассоциации.

Кто знаком с украинской литературой, тот знает, что на 99,99% она состоит из нечитабельной макулатуры. Тем не менее, в этой литературе, как и в любой подобного рода субстанции, можно отыскать жемчужное зерно. Таковым, без сомнения, является пародийная «Энеида» Котляревского, - единственное украинское творение, которое я и мои товарищи когда-то в школе читали не из под-палки.

Но, в целом, украинская словесность была настолько безотрадным зрелищем, что, заканчивая школу, ученики если и радовались чему, так это возможности позабыть о ней как о дурном сне и никогда более не вспоминать. Сказал бы мне кто тогда, что вспомнить все-таки придется, и где – в Риме, в галерее Боргезе!

Ассоциации детства – они самые стойкие. Благодаря «Энеиде», первые строфы которой мы заучивали наизусть, с прекрасным именем «Юнона» у меня лично ассоциируются с довольно богохульное определение. Но еще благодаря тоталитарной советской школе и навязанным ей ассоциациям для меня не составило труда с первого взгляда узнать этого товарища.

.
Эней был парубок бедовый
И хлопец хоть куда казак,
На шашни прыткий, непутевый,
Затмил он записных гуляк.
Когда же Трою в битве грозной
Сровняли с кучею навозной,
Котомку сгреб и тягу дал;
С собою прихватил троянцев,
Бритоголовых голодранцев,
И грекам пятки показал.

Но вот чего нам в школе не рассказывали – так это о том, каких именно троянцев прихватил с собой Эней. А прихватил он с собой – причем прихватил в буквальном смысле, так, как это изображает скульптура – своего больного старого отца Анхиза.

.
Когда римляне включили Энея в число своих основателей (точнее, их предка), они характерным образом делали акцент на том, что Эней спас именно отца. Хотя спасал он и своего сына (цепляется сзади за ногу), и супругу (в скульптурной группе не показана). Конечно, это не случайно: ведь именно римляне сформировали понятие о патриотизме. Патриотизм немыслим без отечества, а отечество столь же немыслимо без отца. Так что не зря Эней, чьим назначением было – найти для остатков троянцев новое отечество, не мог не прихватить  с собой отца.  Ведь, как установил Пушкин, величие человека основано на двух чувствах: любви к родному пепелищу и любви к отеческим гробам; а коль скоро Эней лишился возможности лицезреть родное пепелище (и не в переносном, а в буквальном смысле, поскольку от его отечества остался только дым, который сладок и приятен), ему до зарезу нужно было вытащить и родителя, чтобы было кого потом положить, прости Господи, в гроб. Правда, моей эрудиции не хватает на то, чтобы знать, довез ли Эней Анхиза до Лация.

Но в чем римляне безусловно были правы – что поступок Энея заслуживает одобрения и подражания. Тащить на себе родителей, старых и немощных – безусловно, один из высших императивов, делающих человека человеком.

Столь же бесспорно, что Бернини – величайший скульптор всех времен и народов. Ну, скажем так, для меня это бесспорно. После этой скульптуры и после вот этого Давида я не могу в этом сомневаться.

.
Но, правда, я еще не бывал во Флоренции и не видел еще более знаменитого Давида, так что суждение могу выносить только на опыте знакомства с копией в московском музее, потому я согласен впоследствии изменить свою точку зрения.
.

Теги: бисер, история, путешествия
Количество показов: 15666
Автор:  pumba
Количество голосов:  3
Рейтинг:  3.56