Общение кабанов и синьорин

05.06.2016

Дажьбог Фиванский

В каждую туристическую программу входит посещение какой-нибудь местной фабрики или мастерской, где вслед за демонстрацией производственного процесса вам с большей или меньшей степенью навязчивости предлагают отовариться тамошними продуктами производства. В Египте не избежать посещения папирусной и сувенирной мастерских.




В данном случае, несмотря на явно рекламно-коммерческий мотив экскурсии, жаловаться было бы грех. Во-первых, сколько бы ты ни придавался снобизму, а привезти что-нибудь туристическо-сувенирное надо. Во-вторых, папирусы и впрямь красивые. В-третьих, когда на твоих глазах из вымокших стебельков получается настоящий писчий материал – это действительно впечатляет.  


Многие рисунки очень далеки от собственно древнеегипетских мотивов, но нем не менее приятны и душе и глазу. 



Когда пару лет назад на Мальорке я увидел, как изготовляют искусственный (то бишь поддельный) жемчуг, это только отбило у меня охоту его покупать. С папирусом все обстояло совсем по-другому. 




Затарившись местными произведениями искусства, едем дальше. Следующим пунктом у нас опять храм и опять храм Амона, только уже не в Карнаке, а непосредственно в Луксоре. 


На входе опять-таки мега-статуи Рамзеса II, считавшего, что себя, любимого, много не бывает. Одного обелиска не хватает – его утащили к себе лягушатники.
 
Перед храмом, как водится, аллея сторожей-сфинксов. Когда-то она соединяла храмы Карнака и Луксора. Пару лет назад начались работы по реставрации аллеи, но тут как раз началась веселая революция и все, как водится, пошло прахом. 




На стене пилона проглядывает изображение самой известно битвы Древнего Востока – при Кадеше. В этом же храме (как и в ряде других, воздвигнутых при Рамсесе II) начертан «Эпос Пентуара», повествующий о том, как его величество сам, в одиночку, без малейшей помощи, разметал тысячи хеттов.
 
«Я был подобен Монту в величии его,
Одной рукой я сокрушал, а другой брал в плен». 



Правда, в той же поэме между делом упоминается, что при фараоне был щитоносец и какое-то количество придворных, а от гибели или плена фараона спас подошедший резервный корпус (в поэме не упомянут), но это, понятное дело, так, мелочи. Равно как и то, что битва, преподносимая в египетских памятниках как сокрушительная победа, в реальности закончилась боевой ничьей. Для египтян успехом было уже то, что им удалось избежать полного разгрома. 




На почти симметричном изображении видно важное отличие: на одной стороне изображен папирус, на другой – лотос. Эти растения – олицетворения соотвественно Нижнего и Верхнего Египта, а само изображение уверждает незыблемость единства обеих стран – что-вроде «навеки вместе». 





Многое из увиденного мною в Египте перекликалось с фрагментами из бессмертного фильма «Астерикс и Обеликс: миссия Клеопатра»:

«- Привет, Малыйпрокис! Как дела?
- Плохо!!
- А в чем дело?!
- Дверь под потолком!!»



Такие вот арабские архитектурные изыски. Впрочем, и христианский след в Египте, несмотря на полторы тысячелетия мусульманского господства, еще не выветрился (не дали бы военные пинка под зад демократически избранным бородачам – взрывали бы сейчас в Египте не только церкви, но и древние храмы). 



Христианская церковь неподалеку от Луксора. Сюжет на иконе ожидаемо связан с Египтом (бегство Марии и Иосифа с Младенцем от Ирода). Первый, так сказать, вклад Африки в дело христианства.


"И последняя милость, с которую
Отойду я в селенья святые:
Дай скончаться под той сикоморою,
Где с Христом отдыхала Мария".
                                        (Гумилев)

Один из внутренних дворов храма с помещениями для священных лодок, которые носили во время праздников:



И снова статуи скромного и непритязательного фараона Рамсеса.


А это уже дети фараона, которых тоже много не бывает. Одних только сыновей у него было более полусотни.




Посредине царевич Мернептах - тринадцатый по счету, но не по значению. Рамсес II прожил так долго, что предыдущие дети успели умереть еще при его жизни, и очередь дошла до тринадцатого сына, который и стал его приемником. 



В предыдущем посте я говорил о том, что перевод псевдокаллисфеновской «Александрии» был для наших древнерусских предков одним из первых источников по египетской мифологии. На днях, перечитывая классическое «Язычество древних славян» Рыбакова, я вспомнил, однако же, что познания наших предков о древних богах были куда значительнее. 



В Ипатьевской летописи под 1114 годом помещена любопытная вставка о находке в Ладоге множества разноцветных бус с выпуклыми глазками, про которые местные жители утверждали, что они выпадают из туч. Летописцу, который отнесся к этому известию с законным недоверием, местные жители в качестве примера сослались на то, что дальше на севере, в пермских краях, из туч выпадают не что какие-то там глазки, а новорожденные белки и оленята. 



Летописец пришел было в еще большее замешательство, но тут же вспомнил одно место из греческой «Хроники Иоанна Малалы, где приводились известия из египетской мифологии. Этот фрагмент был внесен им в летопись, причем, к радости современных исследователей славянского язычества, к именам египетских божеств были приведены отечественные параллели. 



Третьим царем после всемирного потопа был «Феоста», то есть Гефест (так на греческий манер, вслед за Геродотом, называли Птаха), - «иже и Съварога нарекоша егуптняе». Этот Гефест – Птах – Сварог научил людей ковать метал, причем «въ время царства его спадоша клеще с небесе». 



Так к чему это я? Да, так вот, после этого Сварога царствовал его сын – «именем Солнце, его же наречают «Дажьбог». 



Как видим, фиванскому Амону соотвествует, по мысли летописца, Дажьбог. Так что храм в Луксоре, который я посещаю, можно назвать храмом Дажьбога Фиванского. 



Фиванский Амон был покровителем царской власти вообще и каждого фараона лично. Согласно древнерусской летописной вставки, именно Дажьбог научил людей «дань давати царем». Что и говорить, важно культурное новшество. И главное – очень стойкое. Если культурный завет Сварога – «единому можно едину жену имети и жене за один муж посагати» - в наши дни благополучно похерен, то вот налоговое бремя не только не уменьшается, но и растет, и нужды нет, что царей уж давно не стало. 



Фараоны, воздвигая Амону грандиозные храмы и щедро наделяя их дарами, рассчитывали на ответные любезности. В поэме Пентуара Рамсес, попавший в затруднительное положение, упрекает не только свое якобы трусливое воинство, но и самого Амона:



«И воззвал тогда его величество: "Что же случилось, отец мой Амон?...
... Что значит владыка Египта, если чужеземец осмеливается преграждать ему путь!
Что сердцу твоему, о Амон, азиаты эти ничтожные, не ведающие бога?!
Разве не воздвиг я для владыки множество великих памятников?
Разве не заполнил я дворы храмов твоих плененными в странах чужих?
Разве не возвел я храмы тебе на миллионы лет и не отказал всякое добро свое в завещании?



Я принес тебе в дар все страны, дабы обеспечить твои алтари приношениями.
Я даровал тебе несметное количество скота и всякие растения благоухающие.
Не покладая рук трудился я для украшения святилища твоего.
Я возвел для тебя великие пилоны и
воздвиг высокие мачты для флагов».

Эта часть храма в 1 тысячелетии использовалась как церковь. Видны следы христианской росписи.


Далее фараон намекает, что неоказание помощи обернется большими имиджевыми потерями для самого же Амона:

 
«И что скажут, если случится недоброе с покорным предначертаниям твоим?»




Амон, как следует из дальнейшего текста, не остался безучастным к мольбам и укорам фараона. 



Летописная вставка 1114 года – чуть ли не единственный источник, указывающий на функции Дажбога (в рассказе о «пантеоне Владимира» он только упоминается). Едва ли найдется книга по древнерусскому язычеству, в которой не обращались бы к этому известию. Но по сущетсву это не первичный источник, а реконструкция на основе смутных греко-египетских известий, частично восходящих еще к Геродоту (отождествление Гефеста с Птахом, отцовство Гефеста по отношению к солнечному божеству, «периодизация» дофараоновой истории). 



Все эти известия позаимствованы из «Хроники Иоанна Малалы». Оригинальный вклад летописца заключается в указании на соотвествие Сварога Гефесту, а Дажьбога – солнечному божеству. Летописец тут действует по той же методике, что и все последующие и современные исследователи дохристианских религиозных представлений славян. Насколько достоверны такого рода сопоставления и реконструкции – сказать трудно, если не невозможно.
 
Но выбирать не приходиться – источники по русскому язычеству и без того очень скудны. Краткие летописные известия и вставки, пару поучений против двоеверия, Збручский идол – тут не распляшешься.
 
Вот и приходилось обращаться к изучению узоров на вышиванках или отыскивать языческие корни в повседневной крестьянской жизни. Книга Рыбакова богата иллюстрациями, но что это за иллюстрации? Вот, например, нарисован овин – самый обыкновенный овин. Под ним, как полагается, надпись: «Севернорусский овин – место культа огня – Сварожича».
 
Конечно, для современного городского жителя, не всегда умеющего отличить овин от гумна, подобного рода иллюстрации и могут быть полезны, но имеет ли это отношение к заявленной теме – языческим верованиям славян? Если в русской избе висели иконы с лампадками, она от этого не превращалась в церковь. Если в огонь под овином бросали необмолоченный сноп ржи в качестве жертвы, то овин не становился от этого «местом культа».
 
Один из героев Достоевского, прочитав подобного рода исследования, недоумевал: «Просто, брат, рот разинул! И знаешь, обо всем толкование: что, например, значит метла, лопата, чумичка, ухват? По-моему, метла так метла и есть; ухват так и есть ухват! Нет, брат, подожди! Ухват-то выходит, по-ученому, не ухват, а эмблема или мифология, что ли, какая-то, уж не помню что, а только что-то такое вышло…».
 
Египту в этом плане повезло больше: его мифологию не приходится реконструировать по овинам или там узорам на полотенце. И «место культа» Амона или Птаха не нужно далеко искать – храмы стоят перед глазами. Но я не завидую. И повторяю вслед за Пушкиным что ни за что на свете не хотел бы иметь другую историю, кроме истории наших предков, какой нам ее Бог дал. 



Но тем временем на редкость насыщенный день подошел к концу. Вечером мы самостоятельным ходом еще раз сгоняли в Карнак – на световое шоу. Зрелище замечательное. Оно бедно спецэффектами, но их и не нужно. Древнее величие храма говорит само за себя и трогает сердце лучше любых голограмм. 


Теги: бисер, путешествия, Египет
Количество показов: 15017
Автор:  pumba
Количество голосов:  3
Рейтинг:  2.63