Бложики

С тех пор как я пристрастился к африканской тематике, я, помимо прочего, изыскиваю и пересматриваю художественные фильмы, посвященные Черному материку. О самых удачных из них мне хотелось бы побеседовать с уважаемой Стаей.
 
Фильмы будут почти все иностранные – что поделать, слишком малое место заняла Африка в русской культуре, в том числе и в кинематографе. Из отечественных творений приходят на ум разве что «ТАСС уполномочен заявить» (но там в «роли» Африки выступила Куба) да черно-белый «Пятнадцатилетний капитан» - но его снимали в Грузии.
 
Важным критерием выбора служило то, чтобы фильм не просто был об Африке, но чтобы и снимали его именно там. Ведь фильм – это, прежде всего, картинка. И если фильм об Африке, то на экране должна быть настоящая Африка – и райская дикая природа, и адские пыльные города, и веселые люди, и недоверчивые животные и вся не передаваемая атмосфера прекрасного и ужасного континента, при одном упоминании о котором сердце как будто схлопывается от восторга и ужаса.
 
Поговорим как-нибудь о самых лучших «африканских» фильмах – и о «Белой масаи», и о мозгоразрывающем «Призраке и Тьме»,  и об эпохальном «Прощай, Африка». Эти фильмы дороги мне тем, что в них показана моя любимая Кения. Но сначала - о другой восточноафриканской стране. Точнее, о фильме про эту страну – «Отеле Руанда» 2004 года выпуска.
 
Что режиссерская операторская работа в этом фильме была на высоте, что актеры играли так виртуозно, что порой возникает иллюзия документальных кадров – оно и так понятно. Благодарный зритель, как всегда, проголосовал деньгами: фильм, который обошелся создателям в 17,5 миллионов долларов, собрал в прокате 34 миллиона. Статистика тем более показательна, что этот фильм вообще-то не развлекательный. Речь там идет о таком неприятном событии, как геноцид. Вернее, о том, как ведут себя люди во время геноцида.



- Где, говоришь, пиздец?
- Во-он там!
 
Начинается фильм  цитатой из руандийской радиопередачи. Ведущий торжественно вещает: «Когда меня спрашивают – за что я ненавижу тутси? – я говорю: учите историю! Тутси сотрудничали с бельгийскими колонизаторами, они украли землю хуту, завоевали ее, и вот они вернулись, бунтовщики тутси! Они тараканы. Они убийцы. Руанда принадлежит хуту! Нас большинство, а они – горстка предателей и захватчиков! Мы раздавим паразитов! Мы уничтожим мятежников...! Вы слушаете радио хуту. Будьте начеку, следите за соседями!»
 
Учить историю – это, конечно, хорошо, только чаще всего те, кто призывает это делать, имеют в виду совершенно другое. Не для самообразования и извлечения уроков нужна им история, а для подборки иллюстраций, подтверждающих их людоедские взгляды. Ну и «тараканы» («иньензи») тоже весьма показательны. Расчеловечить врага, ассоциировать его с насекомым – стандартный прием тех, кто готовит массовое истребление.
 
Никто в здравом уме не станет убивать безоружных людей, тем более детей и женщин. Но давить тараканов, убивать самок тараканов, изводить тараканье потомство – это, конечно, совсем другое. И самое главное: нас большинство! Это дает неоспоримое моральное преимущество и не менее неоспоримое право не считаться с теми, кто в меньшинстве.
 
Такое начало фильма не случайно: особенностью резни 1994 года в Руанде была роль, которую сыграли в нем местные СМИ. Конечно, геноцид развернулся бы и без них, но вряд ли стоит сомневаться, что жертв было бы на порядок меньше, если бы кто-нибудь вовремя озаботился заткнуть тамошним медийным креативщикам их поганые глотки. Что характерно – такие призывы раздавались, но закрытию шовинистической радиостанции помешали американцы: ведь это было бы грубым нарушением свободы слова.
 
О том, каким будет следующий африканский геноцид, подкрепленный интернетом с соцсетями, не хочется даже думать.
 
Руандийская бойня 1994 года была не первой и не последней в истории человечества. Не был этот геноцид и самым кровавым. Но зато безусловно взял пальму первенства по интенсивности резни: за  дней 100 дней было убито  от полумиллиона до миллиона человек – иными словами, фабрика убийств в Руанде работала в пять раз быстрее, чем в нацистских лагерях смерти. А ведь у руандийцев не было ни газовых камер, ни печей, и им приходилось работать по старинке, главным образом мачете.
 
Можно сказать – во дикари, Африка же, что с них взять и т.д. Но нельзя не обратить внимание, что зверства полудиких хуту сравнивают с деяниями народа философов, поэтов и ученых.
 
Дикость латентно присутствует в каждом человеке и в каждом народе. Нет, в нормальном состоянии люди не получают удовольствия от убийств, резни и мучений себе подобных. Но когда наступают кризисные годы, когда резко ухудшается экономическая и политическая ситуация, когда назревает революционная ситуация и верхи не могут, а низы не хотят, когда горизонт застилается тучами войны  – тогда достаточно самого ничтожного повода, любой случайной искры, чтобы начались массовые убийства, по жестокости и бессмысленности не имеющие более аналогов в живой природе.
 
Действие фильма развертывается столь же стремительно, как и руандийский геноцид. Когда главный герой выезжает домой из отеля «Тысяча холмов» (поэтическое название Руанды), где он состоит главным управляющим, все пока еще относительно спокойно. Приехав домой, он застает там толпу соседей-тутси, у которых уже пожгли дома и которые ищут у него спасения – ведь он единственный хуту, которому они доверяют.


 
Главный герой, Пол Руссебаджина (тому, кто с одного раза  запоминал его имя, кино показывали бесплатно), спасает от лютой смерти более тысячи людей. Спасает не по-киношному, не стрельбой в стиле «одним махом семерых побивахом», даже не остроумными словесами и не изящными хитрыми трюками. Он умоляет, плачется, чуть ли не валяется в ногах у мерзавцев, он им льстит, он притворяется перед ними «своим», он подкупает, лжет, изворачивается как может. Когда главарь шовинистической организации «Интерахамве» зовет его на свой митинг, Пол неубедительно мямлит про то, что ему как-то все недостает времени, а то бы он с радостью и т.д. В другом  эпизоде Руссесабаджина, чтобы спасти от толпы своего спутника-тутси, сует демонстрантам под нос весьма кстати подвернувшийся хутский аналог вышиванки: «Эй, эй! Власть хуту! Власть Власть хуту!».
 
И при всем этом герой. Настоящий. Потому что всякий геноцид не только страшен, но и мерзостен. Настолько мерзостен, что не только палачи, но даже и их жертвы и герои-спасители выглядят отвратительно. Озверелая толпа, жаждущая крови – самое страшное, что бывает  на Земле. Стать ее жертвой – худшая участь, которая может быть уготована человеку. И когда Пол велит своей жене, чтобы она, если в отель ворвутся головорезы из «Интерахамве», спрыгнула с крыши вместе с детьми, это выглядит вполне разумным, более того – единственно возможным выходом.
 
Пол Руссебаджина – менеджер отеля. Самый обыкновенный менеждер – в меру напонтованный и не в меру жуликоватый. Когда он объяснял, что подарить бизнесмену десять тысяч франков  – это одно, а вот подарить настоящую кубинскую сигару за ту же сумму – совсем другое, у меня на глаза навертывались слезы умиления: сколько таких типов я наблюдал в моей родной Одессе! Или вот – обнаружив, что из купленных лобстеров половина сдохла и уже гниет, он велит панцири не выбрасывать, а нафаршировать какой-то местной дрянью и подавать на стол как «свежий лобстер с маниокой и типали» (а я-то гадал, почему лобстеры в кенийском ресторане какие-то невкусные).
 
Он  успешен, богат и креативен. Он ведет себя как состоятельный житель западного мира. Он общается на короткой ноге с влиятельными белыми, угощает их скотчем, получает от них подарки и даже начинает верить, что белые господа и вправду считают его себе ровней. Но когда доходит до серьезного дела, иллюзии рассеиваются. «Вы для нас – мусор, - говорит Полу канадский полковник из ооновского контингента, - Ты даже не ниггер. Ты – африканец». Лингвистическая инверсия, когда нейтральное «африканец» оказывается хуже ругательного «ниггер», разом все проясняет: ниггер, какое бы низкое социальное положение он не занимал, все-таки является гражданином США и потому куда более важен, чем гражданин африканской страны, даже если последний образован и богат. 



 
Главный герой является этническим хуту, но хуту неправильным, не свидомым. Мало того, что он женат на тутси (которую почему-то зовут Татьяной), он еще и не согласен с тем, что тутси – тараканы и что их всех следует убить. В начале фильма он говорит о вожде «Интерахамве» Жорже Рутагунде (с которым, что характерно, он тесно дружит): «Рутагунда и его люди – дураки. Их время скоро пройдет. А мое дело – это бизнес». Рутагунда, однако же, о бизснесе тоже не забывает: даже те самые мачете, которыми его ребята будут резать головы женщинам и детям, он покупает по дешевке в Китае (глобализация, однако) и продает своим дуракам в пять раз дороже. Что его ребята дураки – тут  к гадалке не ходи, а вот насчет того что их время скоро пройдет – вышла ошибка, и очень страшная.
 
Впрочем, один ли он тогда ошибался? Вспомните – речь идет о начале 90-х. Только что завершилась холодная война, мир отошел от казавшейся неминуемой ядерной пропасти, вокруг бушует всеобщая навязчивая доброжелательность, демократизация и братство, в ООН не успевают пожимать руки после подписания очередных договоров, меморандумов и деклараций. Мир, мир во всем мире. Войны уже немыслимы по этическим соображениям и невыгодны по экономическим расчетам. Наконец, они просто не нужны. Зачем воевать, если можно торговать. Наше дело – бизнес. Взаимовыгодное сотрудничество приходит на смену войнам. А если они кое-где у нас порой и происходят, то исключительно от недостаточно частого созыва конференций под эгидой ООН.
 
Вот и два президента – Руанды и Бурунди – возвращались с очередной такой мирной конференции. При подлете к руандийской столице Кигали в них кто-за запулил из ПЗРК. Как это всегда бывает в таких случаях, самолет еще не успел упасть, как виновный был назначен. Хутская шовинистическая радиостанция забилась в истерике: тараканы-тутси убили нашего великого президента! Нет мочи больше терпеть! А затем  прозвучал роковой пароль: «Валите высокие деревья!».
 
После этого  мир впервые узнал о том, что есть такая страна – Руанда и что живут там два племени – тутси и хуту. В чем между ними различия – мало кто понял. Да что там – далеко не все разобрались до конца, что там произошло, с чего началось и чем закончилось. Геноцид на этот раз выдался не только кровавым, но и молниеносным – все завершилось раньше, чем люди успели отыскать Руанду на карте. Оставалось лишь с недоумением вслушиваться в новостные выпуски: если геноциду подверглись тутси, то почему беженцами стали хуту? Кто там кого, собственно, отгеноцидил? Что делала руандийская армия? И где были миротворцы ООН? 


 
Руандийские силовики, как выяснилось впоследствии, первые запустили механизм массовых убийств, начав незаконные аресты и избиения. Позже инициативу подхватили активисты хутского националистического движения «Интерахамве» - эти уже вели себя как полные отморозки, убивая, мучая и калеча всех подряд. Тут уж военные, видя, что ситуация выходит из-под контроля и что рядовые африканские межэтнические разборки превращаются в нечто совершенно новое и жуткое, пытались вернуть ситуацию под контроль. Но было уже поздно. В фильме есть показательный момент: когда военные пробуют защитить эвакуированных беженцев от головорезов, медийные провокаторы начинают кричать о трусах в армии, которые мешают убивать тараканов. И бравый руандийский генерал вынужден подстраиваться под патриотично настроенных мясников....
 
А миротворцы ООН.... Их было ничтожно мало, их полномочия были куцые (им было даже запрещено стрелять). Часть из них бежала, часть сдалась в плен (их тоже убили, причем зверски), и только единицы, вроде показанного в фильме канадского полковника, пытались реально что-то сделать.
 
Геноцид был прекращен не гуманным международным сообществом, а стремительным наступлением ополченцев тутси из Руандийского Патриотического Фронта. Хуту, не без основания опасаясь мести за свои художества, массово пустились в бега. Еще до этого в сопредельные страны бежали многие тысяч тутси, так что исход из страны получился мощный. К слову, в фильме хорошо показано, как ведут себя настоящие беженцы. Настоящие беженцы – это когда людям говорят, что им разрешают выехать в Конго или Танзанию, а они вопят и прыгают от радости. Мысли о Германии  и Швеции их почему-то не посещают. 


 
Ну и пару слов о недостатках фильма. Поскольку кино снимали, в том числе, американцы, в нем не обошлось без подлизывания Соединенным Штатам: стоит главному герою напомнить хутскому генералу, что американцы «за всем следят» и что генералу придется ответить за развязывание геноцида, как злодей пугается, дрожит и на все соглашается. К счастью, пропагандистская начинка настолько примитивна, что легко отделяется от общей канвы и общего впечатления не портит.
 
 
Во-вторых, авторы фильма несколько упрощают картину произошедшего. Один из персонажей, объясняя западному журналисту суть дела, говорит о том, что различие между хуту и тутси придумали бельгийские колонизаторы. На самом деле все сложнее, и если сейчас внешние различия между племенами стерлись (хотя говорят, что тутси выше ростом, отсюда слоган убийц – «валите высокие деревья»), однако в прежние времена  различия были, и не малые.
 
Хуту  искони были земледельцами, тутси – скотоводами. Придя на земли Руанды позже хуту, тутси долгое время были местной элитой и занимали господствующие посты (в том числе и королевский трон). После получения Руандой независимости и проведения выборов хуту, которых было большинство, стали теснить тутси с теплых насиженных мест, что привело к многолетней гражданской войне, длившийся с разной степенью интенсивности десятки лет. В 1993 году казалось, что мир при посредничестве разных там международных организация вот-вот удастся подписать, но все пошло немного не так, как ожидали.
 
Хотя ожидать чего-либо хорошего было наивно с самого начала. Во многих африканских странах складывалась ситуация, когда представители одного племени превращались в господствующий класс по отношению к другим племенам. межплеменные различия стирались, зато классовые крепли год от года.  Впрочем, это были не просто различия, это был антагонизм. Это была ненависть. И всегда это заканчивалась большой кровью.
 
Классовая ненависть – вещь страшная. Национальная ненависть – штука жуткая. Когда они соединяются вместе, получается такое, что любого Чекатилу от отвращения вырвет наизнанку.

И тогда окажется, что безобидные на вид истерики в СМИ по поводу чьих-то национальных недостатков могут обернуться большой кровью.

Вот об этом, собственно, и фильм. О том, что словом, как говориться, можно убить. Но можно и спасти. Так, как это делает главный герой фильма.